Убежденность социальных работников мотивирована философией, корни которой уходят во времена Просвещения. В основе подобного мнения лежит утверждение, что индивид может и должен быть благоразумным и социально адекватным, и цель его жизни состоит в том, чтобы развиваться до некоторой степени «нормально» и счастливо. У ребенка должны быть нежная заботливая мать и отец, способный создать для него благоприятные материальные условия жизни. Окончив школу, подростку следует посоветоваться с родителями, не торопясь, выбрать профессию и вступить в брак. В дальнейшем «нормальный» человек должен быть отличным родителем, который заботится о своих детях до их совершеннолетия. Дети взрослеют, и вот наступает пора счастливой старости. Согласно такой философии перед людьми стоит задача воспитания здоровых, социально адекватных и готовых к межличностным отношениям людей. Невротического развития, социальной неадекватности, своеобразных семейных отношений и странностей вообще следует избегать. Если человек не развивается подобным образом, то, полагают, что в этом повинно трудное детство и дурное воспитание. Поэтому задача социальных служб заключается в том, чтобы контролировать соблюдение «нормы» вне зависимости от желания подопечного.
На первый взгляд правота данной философии, представленной здесь в упрощенном виде, кажется бесспорной. Но никогда не следует забывать о плюрализме мнений. Философия «нормальности и социальной адекватности» не всегда была ведущей. В частности, ранние и средневековые христиане придерживались иных взглядов. Они не стремились к воспитанию здоровых, «нормальных» и социально адекватных людей, а заботились о спасении души и обретении царства небесного. Такие понятия, как душевное здоровье или психическое расстройство, социальная адекватность и асоциальное поведение, межличностные отношения, проблема отделения от родителей, играли в христианском мировоззрении роль весьма незначительную. Способы достижения душевного равновесия, которыми пользовались христиане в Средние века, могли бы быть охарактеризованы в двадцатом столетии как невротические, а поведение многих верующих — как абсолютно асоциальное. Ярким примером этому служат жития святых, людей, которые, не боясь трудностей, на свой лад приближались к Богу. Кроме того, я вспоминаю в этом контексте так называемых застывших святых, христиан со Среднего Востока, служивших Богу весьма своеобразным способом, проводя большую часть своей жизни сидя или стоя на столбе. Застывшие святые и отшельники, жившие в пустыне и питавшиеся пауками и ящерицами, вряд ли являют собой образец социальной адекватности. Что касается святых, которые раздавали свое имущество, вели нищенское существование, просили милостыню, то, согласно современным, в частности, швейцарским законам, их следовало бы в соответствии с определенной статьей административного кодекса взять под опеку, поскольку они подвергают себя опасности нужды и разорения. Аскеты, которые истязали себя и постились, предстают в рамках философии Просвещения, в лучшем случае, в виде чудаков и неудачников, в худшем — в виде потенциальных пациентов психиатрической клиники.
В Средние века, в христианской Европе, время от времени появлялись люди, не согласные с преобладавшими тогда религиозными взглядами, люди, полагавшие, что католическая церковь не представляет собой все возможные пути для спасения души,— мнение, стоившее этим вольнодумцам преследований, пыток и казней. Сейчас слово инквизиция звучит как синоним зла.
Однако сами инквизиторы могли бы убедительно оправдать свои деяния, что они, впрочем, и делали, представая в своих собственных глазах добропорядочными и благонамеренными людьми и создавая вокруг инквизиции сочувственное общественное мнение. Видные христианские деятели того времени были абсолютно уверены, что их представления о путях исцеления человеческих душ являются единственно верными. Перед инквизицией, по сути, стояла двойная задача: с одной стороны, она должна была защищать общество от еретиков, с другой стороны — «перевоспитывать», «спасать» самих еретиков. Заключая несчастных в тюрьмы, подвергая людей пыткам, инквизиторы стремились способствовать тому, чтобы еретики осознали через потрясение правоту католицизма, покаялись, вернулись на путь истинный. Аутодафе было одновременно актом умерщвления общественно опасной персоны и искупления грехов. Доходило до того, что злостный еретик, признавший перед казнью свои заблуждения, все же подвергался сожжению, поскольку общество необходимо было избавить от его присутствия, однако, следуя своеобразному понятию человеколюбия и поощрительно отмечая раскаяние грешника, перед ужасной процедурой его удавливали.
Таким образом, первоначально инквизиция была создана вовсе не с целью преследования, истязания, казней,— своеобразной сверхзадачей инквизиции была забота о человечестве и каждом индивиде. Инквизиторы были уверены, что они должны любым способом добиться соблюдения единственно верных официальных взглядов католической церкви.